Он протянул руку и осторожно забрал у Эрна империал, который, тотчас же перестав светиться, превратился в обыкновенную старую блеклую монету.
3
— Зачем мы пришли сюда, — спросил юный волшебник, — ведь это же здание школы?
— Так точно. Друбенс ни черта не заботился о твоём будущем, и это ещё раз доказывает, что он имел намерение тебя убить. Не сейчас, так позже. А теперь за тебя отвечает Особое Подразделение, и потому ты вынужден будешь ходить в школу.
Кирочка, запрокинув голову с тугим пучком волос на затылке, внимательно изучала вывешенный в холле план здания.
— Но я не хочу ходить в школу! — Эрн капризно скривил губки.
— Образование является обязательным для всех граждан, включая могущественных колдунов, — строго сказала Кира, — тебе придётся смириться с этим. Занятия уже начались, ты прилично отстал, и нужно будет поднажать на учёбу, а сейчас требуется пройти медосмотр.
Протащив Эрна за руку, как маленького, несколькими коридорами, Кирочка смело толкнула дверь какого-то кабинета. Внутри всё было отделано крупным светлым кафелем, а за столом-партой, установленном возле окна, наполовину замазанного белой краской, сидела неприятная на вид женщина средних лет в белом халате с длинным лицом и крашеными чёрными волосами.
— Мы на медосмотр. Это к вам? — осведомилась Кира.
— Какой класс? — хмуро спросила женщина.
— Шестой, — ответила Кирочка за Эрна, вталкивая его в кабинет.
— Я погляжу, взрослый парень у вас… Второй раз что ли?
Кирочке пришлось кивнуть.
— Сколько лет?
— Четырнадцать… — пришибленно пробормотал Эрн.
— Ну, позорник! Ты так бороду отрастишь, а школу не кончишь! — недовольно пробурчала женщина в халате, написала что-то в чистой карте и добавила казённо, — Раздевайся!
— Совсем? — смущённо поинтересовался Эрн.
— До трусов. — был ворчливый ответ, — Как дикарь с острова, ей богу! Никогда осмотров, что ли не проходил? А вы что стоите? — женщина-медработник недобро взглянула на Киру, — выйдите из кабинета.
— Позвольте мне остаться.
— Это не по правилам. Выйдите!
— Я должностное лицо, — твёрдо сказала Кира.
— Какое-какое лицо? — небрежно переспросила женщина, сощурившись на неё.
— Долж-ност-но-е… — начиная немного раздражаться, по слогам повторила лейтенант Лунь и, отодвинув полу джинсовой куртки, продемонстрировала заткнутый за пояс пистолет.
— А… а… Ясно. — несколько смешавшись, пробормотала женщина в халате, — Ну так, что, — повернулась она к Эрну, — ты готов? Голос её после демонстрации пистолета заметно потеплел.
Эрн уже успел стащить с себя футболку и джинсы, и стоял теперь босиком на массажном резиновом коврике в одних светло-серых облегающих трусах-боксерах. Он зябко поёживался, обхватывая себя скрещенными на груди руками. В кабинете был сквозняк, и нежная кожа его покрылась бугорками мурашек и расправила свои тонкие прозрачные волоски.
— Сейчас я тебя послушаю, — сказала женщина-медработник и решительно направилась к Эрну со стетоскопом, — встань прямо.
Он повиновался. Холодная круглая блямба стетоскопа по нескольку раз присосалась к его груди и к спинке.
— Всё в порядке, — сказала женщина в халате и, пометив что-то в карте, снова направилась к Эрну.
— Аллергии есть? — спросила она на ходу.
Он помотал головой.
— Операции были?
— Нет.
— Отлично.
Женщина-медработник подошла почти вплотную к Эрну.
— Теперь мне нужно ещё кое-что посмотреть, — произнесла она загадочно и с привычной уверенностью потянулась к резинке боксеров, — это недолго.
— Не трогайте! — воскликнула Кира, встревоженно подавшись вперёд.
— Но мне нужно посмотреть, — спокойно удивилась женщина, остановив руку на полпути, — в форме есть соответствующая графа…
— Мне плевать на вашу графу. Я сопровождаю несовершеннолетнего и имею полное право регламентировать ваш осмотр, — выпалила Кирочка, напустив на себя как можно более самоуверенный и наглый вид; она не на шутку встревожилась, опасаясь реакции загадочного электричества, призванного защищать Эрна, и хотела, чтобы её внезапный выпад сошёл за потакание каким-то экзотическим родительским капризам. Её безотлучное присутствие рядом с парнишкой, ежесекундная настороженность, пистолет на поясе — со стороны это всё выглядело довольно странно. Надо было соответствовать какой-нибудь легенде, в которую бы легко верилось простым людям. Пусть думают, скажем, будто Эрн сынок каких-нибудь важных шишек, и к нему приставлена личная охрана.
— Это обязательно, я должна посмотреть. — упрямо повторила женщина.
— Обойдётесь.
— Да что это в конце концов такое?! Я медицинский работник. Вы мне мешаете! — сталкиваясь с чем-то неожиданным и непонятным некоторые люди почему-то продолжают с невиданным упорством действовать по стандартной схеме, будто стараясь силой подмять под себя подобно асфальтовому катку, разбушевавшиеся обстоятельства. Владычица школьного медкабинета была настолько убеждена в собственной правоте, что даже рассердилась. Она, дескать, уже двадцать лет осматривает детей, и прежде никто столь вероломно не восставал против неё!
— Выйдите из кабинета, — велела она Кирочке с холодной враждебностью в голосе и повторила попытку прикоснуться к резинке, прильнувшей к хорошенькому животику Эрна.
— Не трогайте, я сказала! — воскликнула Кирочка, еле сдерживая прорывающуюся панику, и нервным движением выхватила из-за пояса пистолет.
— Ладно-ладно… — ошарашенно забормотала женщина-медработник, поднимая руки и расправляя пальцы в знак того, что не собирается прикасаться к подростку.
— А теперь пишите, — приказала Кирочка, — в карту, что вы посмотрели всё, что надо.
— Хорошо-хорошо, — женщина-медработник попятилась к столу, — всё напишу. Только пушку уберите. Вам нервы лечить надо.
— Я учту, — ответила Кирочка с улыбкой облегчения, вкладывая пистолет в кобуру. — Идём, Эрн…
— Ну народ пошёл… — недовольно пробурчала себе под нос, дописывая что-то в карте, женщина в халате, едва за ними закрылась дверь. — Сумасшедшие… И кто им только выдаёт лицензии на ношение оружия? Халтурит комиссия. Или взятки берет.
— Спасибо, что заступилась за меня, — прочувствовано сказал Кирочке Эрн, когда они вышли, — эта тётка ужасно мне не понравилась. Я вообще не люблю, когда меня трогают.
— Не за что тут благодарить. Ты наивен, если думаешь, что я сделала это для тебя, — сухо ответила Кира.
— Тогда зачем? — удивился подросток.
— А что, я могла, по твоему, допустить, чтобы её дернуло высоковольтным током? Вдруг включился бы этот твой электрический колпак! — Кирочка вынула из-за уха папиросу и нервно прикурила, только теперь Эрн заметил, что у неё немного дрожат пальцы, — Я спасала медицинского работника. Это был мой долг.
Она жадно затягивалась, отвернувшись. Эрн молча шёл рядом, разглядывая асфальт у себя под ногами. Он думал о том, что служба у Кирочки отнюдь не такая простая, как кажется на первый взгляд. А иногда и опасная.
— Как ты будешь охранять меня в школе? Ты ведь не собираешься сидеть со мною за одной партой на каждом уроке?
— Нет, я буду только встречать и провожать тебя. Школа — вполне безопасное место. Ни один уважающий себя колдун не станет применять магию публично.
Чем больше свидетелей, тем сильнее расход энергии, это известная закономерность, ведь каждого из тех, кто ВИДЕЛ, необходимо в увиденном УБЕДИТЬ, то есть сделать так, чтобы он поверил собственным органам восприятия, на это тоже требуются силы, и немалые, но иначе никак — сопротивление сомнения неубежденного свидетеля будет мешать колдовству, и если маг не слишком силён, оно даже может повернуть процесс вспять.
Снова наступило молчание. В присутствии лейтенанта Лунь Эрн всегда почему-то ощущал смутную неловкость, а она, должно быть, все ещё переживала свою неуклюжую выходку в кабинете, хмурилась и раздраженно покусывала нижнюю губу. Из-за деревьев показалось ленивое осеннее солнце, полустертое облаками, его рассеянный свет ронял на мокрый асфальт белые блики.
— Как по твоему мнению оно работает?
— Что? — Переспросила Кирочка. Заметно было, что перед этим мысли её витали где-то далеко, и возвращались теперь оттуда не слишком охотно.
— Электрическое поле, которое… охраняет меня, — пояснил Эрн. Когда он произносил последние слова, лёгкая тень смущения скользнула по его лицу, мимоходом подчеркнув его ясность и нежный молодой цвет.
«И зачем это, почему?» — думала Кира, украдкой поглядывая на него, она уже находила в себе зачатки той болезненной тревожности, которую может разбудить красота, когда ты точно уверен, что этой красоте не суждено принадлежать тебе никогда; похожим образом писателей захватывает совершенство чужого слова, а художников — полотна гениальных предшественников. Она ощущала свою беспомощность и ничтожность рядом с той великой творящей силой природы, что оказалась способна так соединить, скомбинировать все черты, чтобы настолько гармонично и правильно они сочетались! Эрн был так хорош, что мучительно становилось от накатывающей внезапно при взгляде на него бессмысленности бытия; словно венцом всего процесса творения, всей эволюции был он; но сама по себе красота ничего не объясняла, и только сильнее бередил душу вечный вопрос: для чего всё это немыслимое совершенство порождено — в чём цель красоты? в чем её польза? — красота не имеет смысла; но она — есть единственный результат вечных творческих поисков Вселенной; бесчисленное разнообразие объектов, невероятное множество комбинаций и всё ради того, чтобы… всего однажды — ведь ничто не способно повториться — произвести на свет божий нечто вроде Эрна…
